14. Вторая корабельная практика на Севере - Кирилл А. Морозов

Нас построили у факультета вместе с судоводами. Около 40 курсантов. Перед этим вечером выдали сухпай на 2 дня. Тогда страна окончательно скатывалась в бездну бедности, мрачности, безработицы и безденежья. Руководство ЛМК сделало много невозможного, но денег нам на дорогу а так же продукты выдали полностью. Помню, выдали нам тогда детское питание в жестяных маленьких баночках. В них был в основном мясной паштет для детишек от 0 до 1,5 лет. Но очень вкусный мясной паштет. Консервы рыбные выдали Питерского производства. Почему сделал акцент на Питер? Расскажу. Я пробовал консервы рыбные настоящие в то время разных производителей. Ребята из дому привозили. Так вот самые вкусные и насыщенные консервы на то время делали во Владивостоке. Затем по вкусности шли Черноморские консервы. И не особо вкусные делали в Питере. Они жутко пахли сырой рыбой (послевкусие болотца и селёдки), слабосолёные и очень скудные на пряности. Повторяю, это был 1994 год. Тогда не было юридических, фактических и прочих адресов как сейчас. Это сейчас выпускает Москва (откуда рыба в Москве вдруг?) а упаковывает Калининград. А тогда был один адрес, это адрес завода-производителя. Продолжу. Выдали хлеб, кажется еще сухари были. И сок в пачках. Но мы не голодали по пути следования.
В тот же вечер мы собрались и распределяли кто в каком отсеке плацкарта едет. Разумеется, самые «крутые и классные пацаны» (как они сами себя считали), размещаются посередине. Ну а дальше кому как повезёт. Мне досталась верхняя боковая полка напротив третьего плацкарта. Но это было предварительное распределение.
И вот мы строем, в шинелях (в марте в Питере еще зима), двинулись в сторону вокзала Рамбова. Уселись в электричку. За нас было уже заплачено и у командиров на руках были все сопроводительные документы. Ехали как цыгане, громко, с шутками, прибаутками, с гитарой. Больше половины вагона было занято курсантами.
Потом переехали на метро на Ладожский вокзал и подошли к нашему вагону. С нами в сопровождении был старший мичман Петровцев, командир роты майор (фамилии не помню) и наш начальник РТЦ к2р Грошев.
Нам сказали занимать свободные места. И после того как «классные пацаны» заняли свои плацкарты, остальные разместились по свободным полкам. Мне так и досталась верхняя боковая у третьего плацкарта.
Забыл упомянуть, что за неделю до отъезда мы запаслись водкой из расчета 2 бутылки на троих. Наши рюкзаки особо никто не проверял. Я помню, тогда скинулся на литр шведского «Абсолюта». Поезд тронулся. Это было примерно часов 8 вечера. Уже было темно. И мы под мягкое тусклое вагонное освещение стали доставать припасы. Это наверно у всех такая привычка, как только поезд тронулся, доставать еду.
Вагон моментально как по команде наполнился запахами. Но не жареных курочек и огурчиков с помидорчиками, а консервными и сосисочными запахами, а еще минут через пять, слышалось как стеклянные горлышки водочных бутылок цокают об эмалированные края кружек. Как будто оркестр играл по нотам. Потом сразу последовали чоканья кружками, глотки и выдохи с кряканьями. Это было настолько дружно, как по команде. Хотя никто и не старался особо под кого-то подстраиваться. По вагону начал разливаться запах спиртного.
Отцы-командиры разумеется всё понимали, проходили по отсекам, показывали кулаки и несколько раз повторили: «если кого поймает с водкой в руках, пишите рапорта на отчисления!». Намёк понят. Главное не попадаться с водкой в руках, а вот с водкой в желудке, про это не было сказано. Так потихоньку мы начали косеть. Начались громкие шумные разговоры. Судоводы к тому времени уже побывали на судовых практиках и нам рассказывали нюансы. Командиры конечно же всё знали, что мы выпиваем, но особо не гоняли нас. Только если когда кто-то громко в купе начинал ржать или кричать, их одергивали и предупреждали, еще раз и будет в вагоне построение. Однако проводник в 23.00 выключил свет, и некоторые начали укладываться спать. Но самые гуляки продолжали на ощупь разливать и выпивать. К часу ночи угомонились все.
Наутро мы уже были в Карелии. Как же там красиво. Описывать природу не стану, у меня не хватит слов и цветовых оттенков эмоций. Но вот поездку опишу.
Тем временем все мусорные бачки были наполнены пустыми бутылками и консервными банками. На станции Петрозаводск, Командир приказал двоим курсантам в сопровождении Петровцева вынести весь мусор. Из вагона никого не выпускали, что бы никто случайно не отстал от поезда.
Мусор выброшен и мы поехали дальше. Наш «Абсолют» был выпит еще вчера, а больше запасов у нас не было. У многих даже и желания не было выпивать. Так у некоторых еще что то оставалось, но массовая попойка уже прекратилась, и мы просто ехали дальше с чаем. Помню еще была остановка минут на 20 в Оленегорске. Там упросили со старшиной сходить купить консервов и хлеба. Кто сколько смог скинулись, и курсанты с Петровцевым сходили за провиантом. Водку разумеется он покупать запретил. Да и не особо то и хотелось. Там за окном была такая лесная дикая горная и речная красота. Картинки менялись завораживающими пейзажами. Природа была просто волшебной.
Я лежал на полке согнувшись. У боковой полки окно посередине и смотреть в него получалось только так.
При подъезде к Мурманску начали попадаться населенные пункты. Это даже не сёла, а скорее деревни. Было видно, что люди живут бедно. Если в Питере кругом были ларьки, светящиеся вывески и на дорогах иномарки и «жигули», то тут попадались в основном старые «москвичи», узкомордые «ГАЗики», телеги с лошадьми, много мотоциклистов без шлемов и в свитерах «БОЙЗ», велосипедисты. Люди перемещались на всём, что имело колёса. В деревнях много было колодцев с «журавлями», люди тащили газовые баллоны на велосипедах и тележках. Вероятно в этот день был обмен пустых баллонов на заправленные. Я даже не уверен, что были рабочие фонари на улицах. Провода практически везде были срезаны и повсюду на столбах торчали их «хвостики». Наверно бедность заставила сдавать в металлолом всё что принимали.
Однако вокзал Мурманска был не маленький, хоть и по стилю постройки напоминал послереволюционные года. Он был не особо чистый. Стекла все были в саже и копоти, грязь была утоптана и спрессована слоями. Вероятно некому было убирать. К тому времени уже начали задерживать зарплаты, а то что платили, были крохи.
Мы прямо с вокзала через мост сверху путепровода попали сразу на какой то причал. Там мы увидели в какое захолустье нас привезли. Деревянные причалы, через залив на другом берегу пустыри и кое где небольшие пристани. Вдоль причалов много судов пришвартованных без какой либо логики. Судоводов на этом причале сразу разделили на группы. Мы потом прошли через палубы двух судов и на третьем стали ждать катера.
Оказывается что бы попасть на суда, надо было идти по заливу на катере. Берегом это было невозможно, как такового порта в упорядоченном виде в Мурманске не было.
Это был Кольский залив, где вдоль берега были одни сплошные причалы. А городским транспортом было бы очень сложно ехать. До него было немалое расстояние, да и к тому же остановок напротив причалов частых не было.
И вот мы пока ожидали катера, нашего радиста Вано, тут же отвели на это судно на котором мы ожидали. Это судно называлось «Илга».
Первое впечатление от увиденного у меня было очень мрачным. Все суда были либо закопченные либо ржавые. Везде были какие то люди в фуфайках, обросшие. Сказать что это были моряки было невозможно. Многие пьяные. То ли дело в Кронштадте на Усть рогатке, в людях сразу угадывались моряки. Большинство носили формы, как военные так и гражданские с ромбами. Да и пьяных там в свободном шастанье не наблюдалось. Тут же было всё наоборот. Опухшие, прокуренные, кашляющие плюющиеся люди в фуфайках. Будто трактористы.
Погода была унылой и ветреной, кругом валялись какие то обрывки тросов и куски ветоши. Стояли пустые консервные банки полные окурков. Даааа….. это был далеко не «Белый дивизион». Это было похоже на какую то клоаку.
Я прошу прощения если кого задел своей фразой, но ребята, поверьте, не только я один это говорил. Это был март 1994 года. И там действительно была полная жо…
Мурманск. Местные его называют МурмАнск, а многие МурмАн. На тот момент мне тот причал напомнил кадры из фильма «Холодное лето 53-го». Деревянный причал, люди в фуфайках, холод, кое где плавают льдинки. Забытое богом место.
Подошел катер. На нем уже было десятка 2 пассажиров на палубе. Это не был пассажирский катер. Это был какой-то рейдовый вспомогательный.
Надстройка была только в виде ходовой рубки а остальное всё палуба. Потом я понял, что этот катер курсировал как транспорт для моряков между судами, причалами и кораблями на рейдах. На нем доставляли провиант на суда и моряки добирались до нужной части города. Ходил он по расписанию. Потом я еще на нем во время практики несколько раз ходил за продуктами на береговую базу.
Мы уселись прямо на палубе на свои рюкзаки, и катер отплыл от причала…
Мы шли по воде минут по 5 не более, и постоянно причаливали к каким то судам. На некоторых выходили курсанты с документами и шли внутрь, не других выходили другие пассажиры и разгружали коробки с мерзлыми курами, ящики с консервами, мешки с хлебом и коробки с крупами. Минут через 40, Грошев озвучил мою фамилию. Я приготовился выходить. Мы причалили к какому то судну не очень большому. Пароход, (так называли суда и корабли мурманчане), был черный по самый верх борта и с бело-ржавой надстройкой. Было даже не понятно, толи он от копоти черный, то ли покрашен какой-то матово-дымной краской. Это был морской буксир 733-го проекта тип «Ярославец» - МБ-21. Дизельэлектроход.
К сожалению его фото я в интернете не нашел. Но вот его братья-близнецы

На то время я видел таких три буксира ходивших по Кольскому заливу. МБ-172, (на нем проходил практику курсант нашей роты, радист по прозвищу Самосвал), МБ-6, который выглядел еще хуже, будто он постоянно об что-то бился и был весь во вмятинах и рваных царапинах. И наш МБ-21.

Если ОИС «Академик Крылов» был водоизмещением 18000 тонн с экипажем в 170 человек, а при полной загрузке мог взять еще и ученую группу в 50 человек, то этот МБ-21 имел водоизмещение всего 900 тонн. Экипаж был до 30 человек.
Я был немного шокирован. После «Крылова» это казалось будет полной противоположностью. «Крылов» внутри приятно пах свежей краской, пластиком и немного мазутом. Этот 21-й пах внутри пожаром, коротким замыканием (когда горит оплётка провода), прокисшей едой, выхлопами перегаров от водки, соляркой как будто это не судно, а трактор, и немного сырой плесневелой древесиной.
МБ-21 тогда стоял у причала КРГС (контора по ремонту гидротехнических сооружений). Вот так причал выглядел тогда.

На данном снимке показан причал во время прилива. Вода подходила до самых верхних досок. Во время отлива вода опускалась более чем на 6 метров, и причал оголял свои черные мокрые деревянные сваи
Только к нему были пришвартованы еще суда, которые никуда не выходили. Погорелец танкер «Клязьма», небольшой БУК (буксирный катер), СН (санитарный катер) и ППКС (судно подводной покраски). Чуть левее стояла плавказарма (ПКЗ). Позже подошел танкер «Черемшан». На нем проходил практику Турчик. Но всё по порядку.
Меня на палубе «Ярославца» встретил вахтенный матрос Рома. Он был добродушен и принял меня на палубу с улыбкой. Он мне помог внести вещи внутрь и отвел к старшему на тот момент на судне. Это был второй помощник Чех. Он был выпускником ЛМУ и тоже меня встретил с улыбкой. Чех мне сказал переодеться из курсантской формы в обычную одежду и располагаться пока что в каюте, где два матроса были в отпусках. Роман меня повел в каюту.
Сначала мы дважды спустились по крутому трапу на 2 палубы ниже. Оказалось эта палуба находилась почти у ватерлинии. Каюты были без иллюминаторов. За бортом была вода. Роман открыл мне каюту и с гордостью вручил ключ от двери. Он так же мне показал, где мне можно располагаться.
Кают было в этой части 6. И был между ними узкий коридор-проход. Левую носовую каюту занимали палубные матросы. Там жил Роман (соседи). Большая часть матросов были в отпусках. В правой носовой каюте жил я и потом еще познакомился со старшим матросом Дмитрием. Носовые каюты были 4-х местные. Внутри каюта повторяла нос судна. Стены были скошены, места было очень мало. Был столик и 1 стул и шкафчик (рундук). И было очень жарко и душно в ней. Я сразу определили, что в ней была включена электрогрелка, штатный отопитель, прикреплен к стенке. Грелку я выключил, и через 15 минут снова включил. Каюта остыла моментально, так как за бортом омывалась водой. Я занял нижнюю правую шконку. Верхние были заняты.

Что бы было понятно, покажу на примере этого судна. Каюта в которой я жил, находилась под буквами МБ.
От носа по левую сторону жили мотористы. У них была 2-х местная каюта. В ней жили мотористы Речка Олег и Семенчик. Потом шла одноместная каюта. И в ней жил первый радиооператор Василий Иванович.
Олег Речка был молодой парень лет до 25. Семенчик был пожилой и седой мужик предпенсионного возраста. Димке тоже было 23. Роману за 20. С романом жил матрос Виктор. Но он был в отпуске. С ним я познакомился позже, когда он приехал.
По ту сторону, где была моя каюта, были еще 2 каюты. Но кто там жил я не знал. Они никогда не были открыты.
На нижней палубе были еще каюты. Они находились в другом отсеке судна. Что бы туда попасть, надо было подняться из нашего отсека и спуститься в другой отсек так же по крутому трапу. Эти каюты находились через стенку от машинного отделения. Там жили в основном электрики и мотористы. Сява (Славик), моторист, был пароходским любимчиком. Он постоянно попадал в какие то происшествия. То таракан ему в ухо заползет, то волосы опалит при запуске отопительного котла. И моторист-электрик Женя. Парень крепкий и здоровый, общительный и одевался по бандитской моде. Кепка, кожанка, спортивки с лампасами, туфли. Иногда спортивки заменялись слаксами (прямые однотонные брюки). Иллюминаторов в тех других каютах тоже не было. Но они были ровнее чем моя. Даже борт был не скошен.
Было очень много тараканов, то есть не просто очень, а супер очень много. Они там себя вели как хозяева судна. Нагло ползали по одеялам, когда спишь, по рукам. Со временем все привыкали к ним. Травили, душили, тапками хлопали, но это была как борьба с ветряными мельницами. Потом как то они пропадали на время.
Матросы рассказывали. От нечего делать, те кто жил на палубе ниже основной, красили своих тараканов красной густой гуашью. И потом когда эти красноспинники появлялись наверху, становилось понятно откуда они взялись. И тогда те, кто жил палубами выше, стали красить своих тараканов синей гуашью. Таким образом когда синий попадал вниз, то этот «стасик» получался забредшим в чужой район. И тут начиналось веселье. Народ вошел в кураж и стали отлавливать обычных рыжих стасов и красить каждый в свои цвета. И когда чужаки забредали не на свои палубы, их жестко наказывали. Им ломали лапки, обрывали усы и полуживыми собрав в коробочку относили на верхнюю палубу (если это были синие). А те сверху приносили измученных красных и высыпали нам прямо кучкой на проходе. Тараканы поняли, что человек что то плохое придумал. Вероятно есть между насекомыми какая то связь передающая тревожные сигналы. И куда-то вдруг исчезли. Было их тысячи и вдруг ни одного. Однако попадались редкие дурачки. Их ловили и снова красили. Однако, что бы не ждать долгой миграции и отлова, нижние обитатели сразу пойманного рыжика красили в синий цвет, тут же его наказывали и швыряли на верхнюю палубу. Таким образом синих битых появлялось, а красных не было. Верхние палубы конечно же смекнули, что они не красили столько много своих в синий. И поняли, что нижние просто мухлюют. И тоже поймав обычного стаса, стали красить не в свой синий а в наш красный. И тут же его наказывать. В общем тараканий социум, видя такое положение дел просто перестал нагло появляться. Они никуда не исчезли. Просто при свете не вылезали из своих убежищ. Вот так развлекались 20-30-40 летние мужички от скуки между пьянками. Таракан был как обреченный призывник, только наоборот. Поймали, призвали, облачили в форму врага и тут же наказали врага. Не честно, но за то весело.
Примерно через 3 дня меня поставили на штат вторым радиооператором, и мне стали начислять зарплату. Однако я рано радовался.
МБ-21 находился весь на 70% оплате труда. Он не был в строю. То есть он стоя у причала постоянно молотил винтами, но никуда не ходил. Дизель у него работал исправно, генератор тоже вырабатывал электроэнергию, а электродвигатель постоянно перегревался и неприятно вонял горелой оплёткой. Как мне пояснили, на МБ-21 был пожар, и когда всё на нем отмывали от сажи и копоти, то каким то раствором помыли и обмотку электродвигателя. И он намокнув, перестал держать межвитковое сопротивление, по этому ему нельзя было давать большую нагрузку. И именно по этому он был постоянно в работе на самом малом ходу, что бы постепенно просыхал. Может кто-то из электромехаников меня и поправит, но мне именно так и пояснили. Двигатель сначала гоняли пару суток, потом ему давали отдыхать, открывали все лючки на кожухе и мегомметром с динамкой замеряли межвитковое сопротивление. Но это самое сопротивление никак не хотело повышаться. А по закону Ома всё для меня было понятно. Чем меньше сопротивление тем выше ток и ниже напряжение. В месте короткого замыкания, сопротивление равно 0, по этому ток бесконечно возрастая пережигает проводники. Таким образом давая больше нагрузку на витки обмотки электродвигателя, при плохом сопротивлении их просто перегревали и они могли расплавиться и пожар мог случиться в любую минуту. А морской буксир это работяга, он обязан таскать многотысячетонные суда, и нагрузки электродвигатель должен выдерживать колоссальные. А случись пожар в море, шансов на спасение будет обратно пропорционально распространению пламени.
Я был в штате команды, но как и все члены команды зарплату получал урезанную.
Стоя у стенки, многим позволили убыть в отпуска. А те кто остался на пароходе, просто по чёрному випивали.
Пили и днем и ночью. Ночами бегали за водкой на трассу, там курсировали таксисты и продавали водку по 500 рублей. Зарплата у меня была 70 тысяч. Я иногда тоже выпивал.
Экипаж был полностью гражданским. Капитаном МБ-21 был Мартынов. Старпомом был Аркадий Мушков. Вторым помощником был Александр Чехута. Оба помощника были выпускниками ЛМУ разных годов.
Я часто ходил в гости на другие суда к сокурсникам. Им повезло больше. Они каждую неделю выходили в море и по Кольскому заливу. И так же я узнал, что практически на всех этих судах командование было выпускниками ЛМУ. Хорошо готовило наше училище специалистов. Команда матросов, мотористов и электриков были в основном выпускники Кронштадской Шмоньки (42-я школа ВМФ). Они как раз вырабатывали свои 5 положенных лет, получали военные билеты и уезжали по домам. В то время матросами и мотористами добровольно в ОВСИгу мало кто шел. Вот Шмонька и обеспечивала кадрами вспомогательный флот.
Я как только встал на штат, то сразу умел эксплуатировать радиооборудование находящееся в радиорубке. Всё было знакомо и всё мы изучали. Я каждое утро поднимался в 7 утра и принимал на слух ПРИПЫ и НАВИПЫ. Журнал радиовахт вёл аккуратно. Иногда для профилактики включал и передатчик. Начальник судовой радиостанции был Кучин. Тоже выпускник нашего ЛМУ. Он мне и показал, как и что и в какое время включать.
Был в рубке ламповый 1,5-киловаттный передатчик Р-641. Его называли убийцей радистов. Было зафиксировано несколько смертей радистов от этого передатчика. Однако всему виной был не сам передатчик, а банальная глупость и пренебрежение правилами и инструкциями по эксплуатации. Мало кто проверял сопротивление заземления. А это первая причина ударом токами, возникающими вокруг корпуса передатчика. Да и нехрен лезть в пьяном угаре к сильнотоковой аппаратуре (сильные, высокие токи а не точность). Лично я всегда перед включением этого передатчика проверял сопротивление не только штатным встроенным прибором, но еще и тестером. Береженого бог бережет. А что бы было понятно, при включении передатчика на полную мощность, от его передающих фидеров можно было прикурить сигарету. А если поднести на расстоянии отвертку, то возникала плотная мощная голубая дуга как молния. Немаловажное значение имел плотный специальный прорезиненный коврик на полу перед Р-641. Судно всё из железа. Проводник хороший. И изоляция была не излишней. И еще надо было постоянно следить за изолирующими «сухарями» антенных фидеров. Надо было каждый день перед эксплуатацией проверять эти керамические изоляторы на предмет сколов, трещин и пробоев, и если таковые появлялись, немедленно их менять.
При соблюдении всех этих инструкций, передатчик просто так никого не убивал. А убивал только идиотов, которые пытались прикурить от антенны сигарету, разумеется дуга простреливала в лицо и горе-радист получал серьезную травму от удара дугой. Зачем они это делали? А вот так, потому, что «СМОТРИ КАК Я УМЕЮ». Это же забавно было, показать как прикуривается сигарета от дуги.
Я уже втянулся в работу радиооператором и каждый день выполнял свои функции в команде. Ко мне часто приходили с других судов и наши курсанты и другие радисты и переписывали ПРИПЫ и НАВИПЫ. Я их принимал на слух два раза в день. Аппарата СТА-РТА на МБ-21 не было.
Практика была рутинной. К маю месяцу начался полярный день. Ночей не было вообще, даже сумерек не было. Солнце уходило за горизонт но было все равно светло, как будто просто пасмурный день. И если у тебя были часы со стрелками, то определить по часам день или ночь было невозможно. А причал и по ночам был такой же оживлённый как и днем.
Однако было очень холодно. В городе я бывал нечасто. Тогда это был унылый и беднеющий город. Население в основном портовые рабочие и моряки. Было на улицах уныло. Местами были кабаки и наливайки с гордыми названиями БАР. Но по мне так это просто разливайки и не более. Куча пьяных бухих мужиков и не всегда в опрятном виде. Дым стоял коромыслом, пиво разливали в обычные поллитровые банки. Денег то особо ни у кого не было. Один за другим закрывались заводы и конторы. Страна была в пропасти. Вот мужички и спивались.
Описывать больше не хочу, что бы не задеть тех, для кого этот город родной.
Примерно в середине июня внезапно после 8-ми градусной температуры воздуха, вдруг резко стало +25. И внезапное жаркое Мурманское лето стало невыносимым. При высокой влажности воздуха, такая температура вызывала духоту а не тепло. Такая погода стояла уже вторую неделю, и можно было одеть шорты. Помню, наш курсант с матросами пошли в сопки шашлычка пожарить. До полудня было тепло и душно, и как только угли прогорели и мясо зашкворчало на шампурах, внезапно налетел ветер и сорвался снег. Небо затянуло тучами в течении 5-10 минут. И ребятки в шортах и с недожаренным мясом под снегопадом неслись с сопок на судно. Вот таков был этот МурмАнск.
А когда дули ветра, то в Мурманске было пару районов, которые называли местные «Страной летающих собак». Всё, что было легче 12 кг, всё летало. А если карман на одежде был открытого типа, то из него выдувало всё. Бывало и зарплаты у людей из карманов выдувало.
Так проходили дни на практике. Иногда боцман брал меня с собой на береговую базу за продуктами, и я и еще пара матросов таскали провиант, сначала с базы на катер, а потом с катера на судно. Кучин узнав, что меня привлекают к погрузочно-разгрузочным работам, запретил боцману меня брать с собой. По регламенту, радиооператору запрещалось поднимать тяжести с нагрузкой на рабочую кисть свыше 5 кг. Мог вывихнуть или травмировать руку и тогда работа на ключе или ДКМ была невозможна, и обмен РДО мог быть некачественным или вовсе мог не быть. Боцман конечно же знал об этом, и первого оператора никогда не привлекал. Ну а меня так, взял однажды и прокатило, и так раза 3 прокатывало.
НСР Кучин был нормальный свойский мужик. Не рубаха-парень но и не зазнавшийся. Всё рассказывал, поучал, обучал. Показывал всякие хитрости и нюансы. Самое интересное, это было узнать, что их, выпустившихся по 10-15 лет назад, учили те же преподаватели что и меня. Школа подготовки была одинакова и мы быстро находили общий язык. Все выпускники работавшие на судне помнили Черкасову Зою Николаевну, Гаврюшину Ривеку Ароновну и многих других.
Прием пищи у нас у всех был на камбузе. Столовой это было назвать нельзя. Там было всего 3 стола по 8 человек на каждый и раздаточное окно. Капитан, помощники, стармех (Пикалов), электромех, и НСР принимали пищу в кают-компании. Им туда приносили корабельные повара. Коками их не называли почему то. Это были 2 девушки. Молодые. И разумеется были заняты. С кем и кем они были заняты, писать не буду. Это были мужчины из команды. И беспорядочных половых связей с моряками наши поварихи не вели. Хотя на многих судах дневальные и поварихи именно этим и занимались.
На причал часто приходили и другие дамочки в надежде развлечься и провести время с членами команды. Таких мадамов было много на причалах. Время такое было. У людей не было надежд на просветление в жизни. Эти 90-е убили веру в жизнь и породили веру в халяву вместе с Лёней Голубковым. Тогда был самый пик МММ, Гермес, РДС, Хопёр-Инвест. Я сам тоже попался на эту удочку, и три зарплаты всадил в РДС. Так ничего потом не получив. Люди шли за халявой и теряли всё.
На одном буксире стоявшим неподалёку был такой моторист Пузырёк. Он собрал все свои накопленные деньги, продал мамину квартиру и всё барахло и все деньги отнес в МММ. А потом когда Мавроди арестовали и все поняли, что не то что бы навар, а и своих денег не вернуть, то начали биться в отчаянии. Пузырёк пытался утопиться, 2 раза прыгал за борт, но всякий раз его вытаскивали и привязывали к шконке, а он рычал ревел и плакал. И так его привязанным держали 2-3 дня. Пока он не уписывался под себя, или не просил покушать.
Думаю не только я был свидетелем подобных событий. Я же поняв, что свои три зарплаты профукал, просто сожалел. Я уже писал, что с деньгами прощался легко. Я просто знал, в следующий раз никуда не буду отдавать своё. Так до сих пор я и не имею ни одного вклада ни в каких банках. Потом еще не раз убеждался, в черный понедельник 1998 года, и потом при дефолтах. Пусть деньги и обесценивались, но они были при мне и мои. А те, кто всё откладывал на книжках, потом не могли снять сбережения. Только через судебные тяжбы и без всяких обещанных процентов. То есть те же деньги что и у меня с такой же инфляцией но через кучу потраченного времени и нервов.
Теперь немного о соседях. У причала КРГС стоял танкер «Клязьма». Он был сгоревший от пожара, остатки команды обедали у нас. Мы стояли рядом. За нами было либо пусто, либо иногда причаливали тоже БУКи и буксиры но ненадолго. Они закачивались пресной водой и снова отчаливали. Еще были пришвартованы суда других назначений. Был СН (санитарный катер), ППКС (судно подводной покраски), ПКЗ (плавказарма), Немного левее МБ 5. На нем проходил практику Молдова. Мы сокурсниками часто виделись и ходили друг к другу в гости. Условия у них были получше. Каюты с иллюминаторами. Еда более настоящая а не как у нас из консервов и круп.
Но были и суда с не очень хорошей репутацией. Например КБС «Ингури», было большое судно. А вот пищи на всех не хватало. На нем жили наши курсанты впроголодь. Там выставляли общий бак с первым и накладывали очень мало второго. Хлеб расхватывали моментально, иногда до драк доходило. На нем было 3 наших курсанта. Они часто приходили ко мне и иногда подкреплялись моими припасами. Я всегда имел пару банок консервов и хлеб. Боцман давал часто на камбуз больше чем съедали. «Ингури» стоял на рейде, и с ним сообщение было только через катер.
Мадонна попал на КИЛектор (КИЛ-143 или КИЛ-164 не помню точно). Большой красивый. Каюта у него была в надстройке, иллюминатор огромный и прямоугольный. И кормили хорошо.
Джон попал на КИЛ-2. Этот корабль кабельно-инженерных линий имел славу «кровавого». Там случались драки. Было 2 поножовщины с летальным исходом. Но во время нашего пребывания всё обошлось.
В рабочие дни я был постоянно на своем буксире. По выходным ходил в город развеяться. От причала КРГС до остановки автобуса было метров 300. Автобусы ходили очень редко. Практически по расписанию. А пешком от порта до города в гору было очень далеко. Мурманск стоял весь на сопках.
Собственно без денег гулять было скучно. Иногда мы встречались на остановке с курсантами.
Я писал в первых частях своего повествования о встрече с бывшим курсантом, который на 1-м курсе занял у меня денег и отчислившись не вернул их. Однажды я стоял и ждал автобуса. К остановке подошел тот самый, который отчислился на первом курсе, который у меня занимал денег вместе со своим другом-курсантом из Москвы. Начал с улыбкой здороваться со мной, думал всё позабыто. Почти 4 года прошло. Но увы. Я то не забыл их подлость. Я сухо сказал «Здравствуйте» и отошел от него. Вид у него был конечно же не такой холёный как тогда на первом курсе. Глаза потухшие, одежда не опрятная. Но мне его жалко не было. Жизнь вероятно сама отомстила за меня. А те деньги, что они у меня заняли и еще у нескольких курсантов, им счастья не принесли.
На судне я часто имел практику в ремонте другой бытовой аппаратуры. У Чеха барахлила звуковая колонка на двухкассетнике, я устранил причину путем пайки. У стармеха Пикалова магнитофон совсем замолчал. Я заменил микросхему УН-7 и он снова ожил. За микросхемой ездил на другой конец Мурманска с пересадкой, в магазин радиодеталей. У боцмана портативный радиоприемник тоже починил. Заменил микросхему обработки ВЧ-сигнала. Потом еще по мелочи, кто-то из дому приносил неисправные приёмники, магнитофоны, даже утюги. Выезжал к Семенчику чинить телевизор. Он его смотрел в грозу, и когда сверкнула молния, телевизор погас. Заменил простреленный входной транзистор по высокой частоте тракта приёма сигнала. Телевизор ожил. Так что ребята, если кто то смотрит телевизор при молниях или в грозу, и не важно по кабелю или через антенну, прекращайте. Электромагнитный импульс высокой частоты от молнии прожигает всё нахрен. В том числе и кабельные приставки, если сигнал принимается по воздуху. Чинил всё и отдавал в рабочем виде. Плойку, фен, кипятильники… Однажды ко мне подошел старший палубный матрос Дима, и похвально мне сказал, что я первый из курсантов-практикантов, кто много шарит в электронной аппаратуре. Мне было приятно. До меня курсанты-радисты таких талантов не проявляли. А может просто не хотели.
Интересное явление было приливы и отливы. Каждые 12 часов вода у причала то поднималась, то опускалась. Утром по трапу с парохода спускался круто вниз, а вечером нагулявшись уже с причала спускался на палубу круто вниз. Причал тоже подтопляло и трап переносили сразу на береговую землю ближе к носу. К середине августа практика подходила к завершению. Мы самостоятельно убывали по домам сразу в каникулярный отпуск. Перед этим нас собрал в гостинице к2р Грошев, выдал нам деньги на проезд. Перед отбытием с практики, я собрал все ненужные вещи (шинель, зимнюю форму и всякие другие шмотки), собрал их в коробку и почтой отправил домой. Что бы потом из дома их отправить в ЛМК.
Мы решили ехать до Питера с Бужориком (Молдова). Накупили на рынке и в магазинах всяких вкусностей в дорогу и на подарки домой. Боцман мне выдал пару консервов циплёнка-табака и хлеб. На вокзал меня поехали провожать матрос Рома и матрос Виктор. Там мы расстались и больше я никогда их не видел. Они были оба с Украины.
Я тогда без сожаления расстался с МБ-21. Хотя небольшая ностальгия была. Вот так я почувствовал разницу между Белым дивизионом и обычным трудягой буксиром. Это был явный и противоположный контраст. Корабли бывают разные.
Прощай МБ-21. Ты подарил мне опыт и рассказал правду о том, что бывают не только белые лайнеры с комфортными каютами и вкусными обедами, но бывают и обычные пахари-трактора водных пашен. Суда которые пережили пожары, подтопления, восстановили силы и снова в строй, израненные но не побежденные. Этот МБ-21 проекта 733 «Ярославец» тоже остался навсегда в моей памяти, как напоминание о том, что есть мягкие пушистые белые облака, а есть грозовые страшные тучи. И как бы внутри меня зародилось такое мнение, что человек, будучи на высоте и с короной, может в одночасье оказаться внизу и в грязи. Об этом забывать никогда нельзя. Судьба как бы мне показала, вот тебе курсант одна сторона медали, где всё красиво и приятно, и вот тебе другая сторона медали, где холодно, голодно и грязно. Море надо любить не только за комфорт и вкусную пищу на корабле, но и за ту тяжелую работу в невыносимых условиях.
Вместе с практикой в Мурманске был окончен третий курс обучения в ЛМК.


(Продолжение следует)